Мамина кухня. Йога-мамам и йога-дочкам посвящается

После AcroVision (арт-лаборатории, которую мы проводим для европейских акройогов) я зависла на день в Любляне и наконец-то встретилась  с Мар, моей подругой и сотанцовщицей из Испании, дизайнером и йогиней.

Разговор зашёл о еде и детстве.

Мар спросила: «Маш, а какое твоё любимое блюдо из тех, что готовит твоя мама?». Шах и мат. Я поперхнулась супом из брокколи.

— Да, признаться, я не фанат маминой кухни. Она готовит, как бы это сказать, в советской традиции,  в стиле «Книги о вкусной и здоровой пищи», где кабачки рекомендуется тушить по сорок минут. Тенденция ‘to overcook’  (с англ. «переваривать», «передерживать) в отношениях с едой меня напрягает больше всего. Я предпочитаю Thai style (тайский стиль) — слегка обжаренные на гриле овощи, свежие салаты. Я люблю супы-пюре, а не унылые щи с разварившейся картошкой и капустой. У меня на кухне всегда под рукой  разные масалы: от sabji до chana masala* (sabji – овощи, chana – разновидность нута, masala – смесь специй, хинди. ). Мама же в лучшем случае добавит в плов щепотку хмели-сунели: “Папина печень не выносит острой и пряной кухни”.

Хиты маминого стола — это селёдка под шубой, мимоза, оливье, запеченные в духовке котлеты. А я уже лет десять как вегетарианка.

— Так что же ты ешь , когда приезжаешь к маме домой? Спрашивает Мар.

—   Я готовлю себе сама.

—  Сама?

Для Мар это звучит дико. И я в первый раз задумываюсь, как, должно быть, это дико для моей мамы.

Десять лет назад, когда, приезжая домой, я стала отказываться от маминого трехдневного супа и  тефтелей и начала готовить сама, то этот акт был своего рода манифестом моей независимости и права выбирать тот образ жизни, который мне близок: без мяса, без офиса, без карьерных рвений,  без замуж после института и ипотеки.

Помню, как мама впадала в ступор, когда заходила в комнату, где я часами сидела на полу без движения  и медитировала. Как папа переживал, что я кинула работу, успешно меня кормившую, и уехала в Индию без обратного билета.

Сейчас, спустя десять лет, родители более или менее успокоились на мой счёт (честно говоря, только после того, как я вышла замуж. Думаю, излишне объяснять почему).

Мне нет нужды да и желания доказывать им что-либо. Но совместные застолья, которые в теории символ единения семьи, в нашем случае — демонстрация противоположного. И родителям моим не понять, что запах мяса и вид людей, обгладывающих куриную ногу, может быть неприятен, что порой требуется некоторая выдержка, чтобы сидеть в окружении холодца и шашлыка и охранять свою тарелку от попыток маминых гостей подсунуть  котлету.

—  Мар, тебе легко говорить. У тебя родители вегетарианцы. Они растили тебя вегетарианкой с рождения. Растили с идеалами творческого и духовного развития. Они принимали тебя такой, какая ты есть. Вот даже последнюю коллекцию вы с мамой сделали вместе (для последней коллекции одежды Мар использовала ткань с принтами своей мамы-художницы). А мои родители долгое время убеждали меня, что без мяса я умру, а йога – это секта и её преподавание не может быть профессией.

Мар улыбается:

— Твои отношения с родителями  как отношения моих с бабушкой и дедушкой. Когда они решили стать вегетарианцами, тридцать с лишним лет назад, в Испании, где главное блюдо на столе —  это хамон (сыровяленый свиной окорок), бабушка и дедушка их тоже не поняли. Они не поняли, когда родители решили рожать меня дома: «Ладно мы делали это дома, в наши времена никто не рожал в больницах, но сейчас же есть все условия. Это безумие!». Они не поняли, когда родители назвали меня Мар («мар» —«море» по-испански): «И что это за имя такое? Кто так называет ребёнка?»

 — А ты? Что ты думала про своих родителей?

— Порой они меня раздражали. Помню, когда я училась в школе, мне каждый день собирали ланчи: в бумагу (никакого пластика) мне запаковывали ржаной хлеб из пророщенных зерен  с тахиной (кунжутной пастой). А  я смотрела на своих одноклассников и мечтала об их  багетах из белой муки с салями.

По воскресеньем мои одноклассники  с учителем отправлялись вместе на мессу в церковь, а меня родители оставляли дома,  «потому что церковь слишком назойлива и насаждает веру». А мне было по фиг на веру и насаждение — я хотела быть как мои одноклассники,  быть с ними.

— Нет, мне, конечно, грех жаловаться, —  продолжает Мар, — у меня были классные родители, которые мало что запрещали. Наоборот, они говорили:  «Мар, ты можешь делать всё, что тебе вздумается! Хочешь играй в футбол, хочешь лазай по деревьям, хочешь отправляйся в странствие.  Иди к своей мечте, не следуй стереотипам».

—  Да? И о чем же ты мечтала?

— Я мечтала о розовом платье, как у принцессы, и туфлях на каблуках.

— Вот это да!  И как это они восприняли?

— Для родителей  это, конечно, был удар. Они хотели подарить мне абсолютную свободу, а я хотела просто быть принцессой в розовом платье. Как банально.

Я говорю Мар, что у меня все шансы стать мамой-наци. Мамой, которая будет  паковать своему сыну безглютеновый веганский ланч, запрещать сникерсы и заработает инфаркт, когда он захочет надеть  костюм и работать пять-два с 9 до 6.

Мар смеётся:

—  Да ладно. Смиришься. Мои смирились в итоге. Купили и платье, и каблуки…А самый счастливый день моего детства был, когда они подарили мне трюмо с набором косметики. И  я проводила все дни перед зеркалом, делая мейкап.

К слову, с моей младшей сестрой они были вели себя гораздо  умереннее. Я даже возмущалась, когда видела, что ей покупают пончики: «Эй ! Что за фигня? —  Ворчала я — Вы же мне такого не разрешали! Почему ей можно»?

— Ну, а что в итоге? Что ты сейчас думаешь про воспитание твоих мамы и папы? Ты не проклинаешь их за загубленное детство?

— Нет, конечно.

— А что ты выберешь сейчас багет или ржаной хлеб?

— Ржаной хлеб. С тахини.

— Просишь маму приготовить , когда приезжаешь?

— Вообще-то, нет. Мои родители  больше не вегетарианцы.

— ЧТО?

 — Ну, у мамы нашли какое-то заболевание. И она считает, что ей помогает животный белок. Ну, а папа ест всё, что мама приготовит. Их взгляды за последние тридцать лет… ммм… изменились. И даже к доказательной  медицине они теперь обращаются,  и в больницы, бывает, ездят.

Я шагаю по узким улочкам Любляны. Думаю о том, какой буду я лет через тридцать  и что, дай бог, мне бы хватило мозгов позволить моим детям выбирать, что есть, что носить и кем быть.  Думаю о том, что надо съездить к родителям и приготовить что-нибудь с мамой вместе. В конце концов, единение рождается не из схожести взглядов, а из желания быть вместе.

Автор статьи: Гамалеева Мария
Сооснователь проекта Acro&Yoga. Преподаватель Акройоги, Аштанга Виньяса Йоги, практик медитации.